Бабушка точно обрадовалась

Большая, салатового цвета, сочная гусеница сидела на воротнике бабушки и активно ползала. А мы шли на занятия. Дети вприпрыжку спешили спереди - веселые, болтливые, любимые. А я догоняла. Нас стала разделять женщина, которая неспешно шла к станции. И у нее на ярко зеленой курточке сидела толстая и довольная гусеница. От меня не ускользнуло, что салатовый цвет будущей бабочки так подходил куртке. Они сочетались, как желтый с осенью. 

Я решилась: 

- Извините! 

Но меня не услышали. Я повторилась. Снова глухо. Женщина была в маске, смотрела под ноги, была в своих мыслях. Я пересилила желание никого не трогать и идти своим путем, и третий раз оказался счастливым. На меня посмотрели, и я поспешила сделать предложение: 

- Извините-здравствуйте! У вас по куртке ползет большая зеленая гусеница. Можно я ее с вас сниму?

Женщина могла отшатнуться, ведь я была без маски. Могла ускориться и проигнорировать, запросто. Но она обрадовалась: 

- Снимите, пожалуйста!

Ошиблась я, рассуждая, что самое сложное осталось позади. Гусеница не желала покидать ярко-зеленый островок, вцепившись в него последними четырьмя лапками, словно зубами. Я и этак ее - держится, и вот так - снова никак. Внутренняя борьба и у меня шла нешуточная: мысль разорвать живое существо щипала сердце; а брезгливость напоминала, что гусениц мы в руки не берем, никак, даже при таких обстоятельствах!

Победил здравый смысл цеплючей гусеницы. Она смирилась, разжала лапки, и я ее — такую красивую! — сняла и, как новорожденного младенца маме, показала недовольное сморщившееся существо бабушке. Та ахнула. 

Ко мне подбежали мои дети. Они тоже ахнули прекрасной гусенице. А может быть, моему подвигу. Мы усадили живность на красивый зеленый листок, пожелали удачи ей, здоровья - старушке, посмеялись тут уже все - от нервов и ситуации в целом, попрощались и заспешили. Каждый по своим делам. Интроверт во мне хлопал мокрыми маленькими ладошками: он смог и снова преодолел себя. Надеюсь, гусеница тоже хлопала. Бабушка вот точно обрадовалась.